Элиэзер бен Иегуда: возрождение языка

В новаторской работе о возрожденных языках и об инициаторах их возрождения, опубликованной в 1966 г., американский языковед Эйнар Хауген писал: "По-видимому, у истоков почти каждого движения за возрождение какого-либо языка стоит один энтузиаст, острее других чувствующий неудовлетворенность большинства своего народа. Выходец из народа, язык которого принижен, такой реформатор в стремлении возвысить свой язык обычно руководствуется не только чисто умозрительными мотивами. Он стремится внести вклад в освобождение народа, сделав язык боевым оружием и символом его единства". В возрождении иврита, которое стало одним из самых выдающихся социолингвистических событий современности, такую миссию блестяще выполнил Элиэзер Бен-Йехуда.

Элиэзер Бен-Йехуда (Элиэзер-Ицхак Перельман) родился 7 января 1858 г. в белорусской деревне Лужки. Как почти все еврейские дети в те времена, он с малых лет учил древнееврейский язык – обязательный элемент религиозного воспитания. Элиэзер проявил блестящие способности, и его отправили в высшее религиозное училище (ешибот), по окончании которого ему предстояло стать раввином. Однако у него, как и у многих других одаренных еврейских юношей в тогдашней Восточной Европе, возобладали мирские интересы, он ушел из ешибота, поступил в русскую гимназию и окончил ее экстерном в 1877 г. В тот год Россия объявила войну Оттоманской империи, чтобы помочь своим славянским собратьям – болгарам добиться независимости от турок. Идея возвращения болгарам их прав и возрождения болгарской нации на своей земле захватила Бен-Йехуду. В XIX веке уже возродилось несколько европейских национальных государств, среди них наследница древних Афин – Греция (1829) и наследница древнего Рима – Италия (1849). Эти события произвели на Бен-Йехуду глубокое впечатление и навели на мысль, что утвердившееся в Европе движение за национальные права возможно и в его еврейском народе. Он был искренне убежден, что, уж если болгары, не принадлежащие к народам классической древности, смогли добиться своего государства, тем паче могут добиться того же и евреи – народ Библии, исторические наследники Иерусалима. Правда, евреев в Эрец-Исраэль в XIX веке было очень мало, а их древний язык – иврит – практически стал языком письменным, а не разговорным, но Бен-Йехуда верил, что эти препятствия преодолимы. Евреи должны вернуться на свою землю и снова заговорить на своем языке.

Вдохновленный этими идеями, Бен-Йехуда решил переехать в Палестину. Покинув Россию в 1878 г., он сперва отправился в Париж изучать медицину, чтобы приносить пользу евреям Палестины. Состояние здоровья (он болел туберкулезом) помешало Бен-Йехуде завершить медицинское образование, но не поколебало решимости следовать своим убеждениям, и в 1881 г. он переехал в Палестину в надежде возродить там иврит. Еще в Европе он тщательно обдумывал проблему еврейского возрождения и опубликовал в еврейской печати несколько статей о трех ее аспектах: возрождение нации, государства и языка. Эти ранние статьи можно считать провозвестниками современного политического сионизма, ибо в них рассматривались все основные национальные проблемы: заселение страны, возрождение иврита, еврейской литературы и культуры на исторической родине. Поселился Бен-Йехуда в Иерусалиме, где различными общинами жили тогда почти все евреи Палестины. Он надеялся сделать Иерусалим центром распространения своих идей возрождения по всей Палестине и по странам диаспоры.

Бен-Йехуда разработал несколько программ, из которых три можно считать самыми важными: "Иврит дома", "Иврит в школе" и "Словарный запас".

Что касается "Иврита дома", то еще до эмиграции в Палестину, окрыленный успехом своей первой продолжительной беседы на иврите, Бен-Йехуда решил говорить с каждым встреченным евреем только на этом языке. Насколько известно, эта беседа состоялась в кафе на парижском бульваре Монмартр не то с Гецелем Зеликовичем, не то с Мордехаем Адельманом. Убедившись, что с друзьями и знакомыми можно беседовать на иврите, Бен-Йехуда решил в Палестине говорить только на нем. Заметим, что это для него не представляло серьезных трудностей, если не считать нехватки слов по некоторым темам. Действительно, Бен-Йехуда восторженно описывает свои первые беседы на иврите, когда они с женой сошли на берег в Хайфе, где он завел разговор с евреями разных профессий – менялой, хозяином гостиницы, извозчиком, которые, как оказалось, умели говорить на иврите довольно свободно, хотя и с ошибками. Однако Бен-Йехуда хотел, чтобы евреи в Палестине говорили только на иврите. Поэтому, когда в 1882 г. у него родился первенец Бен-Цион Бен-Йехуда (ставший более известным как Итамар Бен-Ави), Бен-Йехуда взял у своей тогдашней жены Деборы обещание вырастить первого в новой истории ребенка, у которого родным языком будет иврит.

Бен-Йехуда считал, что это крайне важно для успеха возрождения языка, ибо и родители такого ребенка, и их гости будут вынуждены разговаривать с ним только на иврите, причем на самые разные бытовые темы. А когда ребенок наконец заговорит сам, у Бен-Йехуды появится живое доказательство осуществимости возрождения языка. В предисловии к своему словарю Бен-Йехуда писал: "Если можно восстановить язык, на котором перестали говорить, и сделать его разговорным, выражающим все, что хочет сказать хотя бы один человек, то несомненно такой язык можно сделать разговорным языком и для всего общества".

Так и получилось. В автобиографии Итамар Бен-Ави с некоторым преувеличением рассказывает о строгих мерах, предпринятых Бен-Йехудой для того, чтобы ребенок слышал только иврит и таким образом заговорил бы только на нем. Например, когда в дом приходил кто-нибудь, не владевший ивритом, малыша укладывали спать, чтобы он не услышал другого языка. Мальчику не разрешали слушать "ни птичий щебет, ни лошадиное ржание, ни ослиный рёв, ни трепетание крыльев бабочек, ибо и они, в конце концов, чужие языки, во всяком случае, не иврит". Заговорил ребенок довольно поздно – в четыре года. Его мать не смогла соблюсти требование Бен-Йехуды говорить с сыном лишь на иврите. Однажды, в отсутствие мужа, она стала рассеянно напевать русскую колыбельную. Когда Бен-Йехуда вернулся и услышал у себя дома русскую песенку, он пришел в ярость. Итамар так описывает последовавшую за этим неприятную сцену: "Я был страшно поражен, увидев отца в гневе, мать – в слезах. Тогда-то и кончилось мое молчание, и я заговорил".

Заговорившему на иврите ребенку нужны были простые слова, обозначающие бытовые предметы. Поэтому Бен-Йехуда придумал, как сказать на иврите "кукла", "мороженое", "кисель", "яичница", "полотенце", "велосипед" и назвать сотни других предметов. Ребенок рос, а с его ростом обогащался лексикон возрождаемого языка, все естественнее становилась речь на нем. Бен-Йехуда и его ивритоязычная семья стали живой легендой, примером для подражания.

Разработанная Бен-Йехудой программа "Иврит в школе" имела огромное значение, и он прекрасно это понимал. В своих первых статьях, написанных еще до приезда в Эрец-Исраэль, он рассматривал практику российских гимназий, где русский язык внедряли в среду молодежи, для которой он не был родным, через преподавание исключительно на нем. Бен-Йехуда предложил, чтобы по тому же принципу преподавание и религиозных, и светских предметов в еврейских школах Палестины велось на иврите. Он понимал, что главное, а может, и единственное условие возрождения языка будет обеспечено лишь тогда, когда на иврите свободно заговорит новое поколение. Поэтому, когда в 1882 г. Нисим Бехар, директор школы "Библия и труд" при иерусалимском колледже Всемирного еврейского альянса, предложил Бен-Йехуде должность учителя, тот ухватился за это предложение. Бехар не сомневался в необходимости преподавания в школе на иврите, ибо только оно позволит объединить в одном классе детей из разных еврейских общин, у которых , кроме иврита, нет другого общего языка. Бехар познакомил Бен-Йехуду с методом обучения ивриту на иврите без перевода на другие языки, то есть "прямым методом", который тогда уже применялся в обучении французскому и другим языкам. У Бехара был опыт такого обучения ивриту в стамбульской школе Всемирного еврейского альянса, директором которой он был раньше. Из-за болезни Бен-Йехуда учительствовал недолго, но в обучении ивриту добился успеха. Всего лишь через несколько месяцев его ученики уже могли бегло разговаривать на иврите на бытовые темы – о еде, об одежде, о повседневной жизни, о разных домашних и уличных происшествиях.

Бен-Йехуда понимал, что нет иного способа возродить язык. Если дети усвоят иврит в школьном возрасте, он станет их единственным языком, когда они вырастут. "Иврит, – писал он, – перейдет из синагоги в школу, из школы – домой... и оживет" (Ха-цви, 1886).

Предсказания сбылись. Личный пример Бен-Йехуды и его успех в обучении языку произвели большое впечатление на других учителей. Правда, обучение на иврите было сопряжено с большими трудностями из-за нехватки подготовленных учителей, учебников, вспомогательных материалов (например, игр и песенок), терминологии и многого другого. Давид Юделевич, один из тогдашних учителей, в 1928 г. писал: "Нам пришлось начать обучение в сложной обстановке: без книг, без нужных выражений и слов, без глаголов и сотен существительных. Трудности, которые пришлось преодолеть, чтобы посеять первые семена, – ни описать, ни представить себе... Не хватало учебных материалов на иврите для начальных классов; мы были полунемыми, мы запинались, заменяли слова жестами и взглядами". О том же писал и другой известный учитель тех лет Давид Елин: " У каждого учителя был свой учебник на французском или русском языке, и по нему он обучал ивриту... Терминов просто не было. Каждый учитель в поселении был сам себе академиком, занимался словотворчеством на свой вкус и, разумеется, получал соответственные результаты". Однако со временем все эти языковые проблемы были решены, и выросло молодое поколение, говорившее только на иврите, что означало полный успех возрождения языка.

Наряду с обучением молодежи Бен-Йехуда стремился увлечь своими идеями и взрослых. Несколько лет он выступал со статьями в местной газете Ха-хавацелет, а в 1884 г. начал издавать собственную газету Ха-цви, которая была направлена на обучение взрослых. Хотя ивритская пресса тогда еще только становилась на ноги (первая газета появилась в середине 1850-х годов), Бен-Йехуда, приняв за образец парижскую Фигаро, стал освещать в своей газете все, что представляет интерес для жителей страны, в том числе события за рубежом, погоду, моды и тому подобное. Он добился того, что к концу XIX века почти каждый еврей в Палестине мог без особого труда прочесть и понять газету на иврите. Как полагал Бен-Йехуда, издаваемая им недорогая газета убедит людей, что они способны выразить на иврите все мысли, и поощрит их разговаривать на нем. Свою газету Бен-Йехуда использовал и как средство для введения в язык новых слов, обозначающих ранее не существовавшие понятия, например, "газета", "редактор", "телеграмма", "подписчик", "солдат", "мода" и т.д. Поскольку евреи любят читать газеты, то его газета во многим способствовала распространению и его идей, и созданных им слов не только в Палестине, но и в диаспоре.

В помощь начинающим говорить и читать на иврите Бен-Йехуда принялся составлять словарь. Еще в Париже он завел словарик для собственного пользования. Это был краткий список слов на иврите и французском в той же записной книжке, где он вел учет покупок. Но, как объясняет Бен-Йехуда в предисловии к словарю, когда он стал часто говорить на иврите и понял, что в нем не хватает многих слов, тогда и словарик стал разрастаться, и в газете он начал печатать списки слов в помощь начинающим. Однако тут возникли новые проблемы. Беседуя на иврите в семье или с друзьями, он говорил так, как сам считал правильным. Но чтобы иврит стал языком всего общества, слова в нем должны строиться по четким языковым правилам. Поэтому Бен-Йехуде пришлось овладеть специальностью лексикографа. Впечатляющим итогом его тяжелого труда, нередко по 18 часов в сутки, стал 17-томный "Полный словарь древнееврейского языка и современного иврита". Этот словарь, работу над которым после смерти автора завершили его вдова Хемда и сын, и по сей день уникален в истории ивритской лексикографии.

В декабре 1890 г. Бен-Йехуда основал Совет по языку иврит, который был призван помочь работе над словарем, решая проблемы терминологии, произношения, правописания, пунктуации и т. д. Совет стал предшественником нынешней Академии иврита – высшего авторитета и арбитра по всем вопросам языка.

Таков в основном вклад Бен-Йехуды в возрождение иврита. Разумеется, Бен-Йехуда возродил язык не в одиночку, как это иногда упрощенно представляют. Напротив, он нуждался в помощи общественности и рассчитывал на нее. Он пользовался поддержкой местного еврейского населения, которое, впрочем, было немногочисленным и к тому же не всегда сочувственно относилось к его замыслам. Но больше всего помогло подвигу Бен-Йехуды то обстоятельство, что 1881 год, когда он приехал в Палестину, ознаменовался и началом первой массовой еврейской иммиграции в страну. В большинстве своем новоприбывшие, как и сам Бен-Йехуда, были молоды, образованны и преданы тому же идеалу. Они выросли в тех же социально-экономических условиях восточноевропейских местечек и так же, как он, решили начать новую жизнь в Обетованной земле предков. Они очень помогли Бен-Йехуде тем, что поддержали его новаторские идеи и участвовали в возрождении иврита. Многие уже умели говорить на иврите, когда приехали в страну, другие же стремились лучше овладеть им или начать его изучать. Они учили детей ивриту дома, в открытых ими по всей стране детских садах и школах. Так за одно поколение – за сорок лет с 1881-го по 1921 год – сложилось ядро говорящих на иврите молодых энтузиастов, для которых этот язык стал символом возрождения нации. Британские мандатные власти признали этот факт и 29 ноября 1922 г. утвердили иврит официальным языком еврейского населения Палестины. Возрождение иврита обрело тем самым законные рамки, и мечта всей жизни Бен-Йехуды осуществилась. Печально, а может, и знаменательно, что месяц спустя его сразил туберкулез, которым он заболел еще в Париже.

Следует подчеркнуть, что, вопреки распространенному мнению, иврит не был мертвым языком до Бен-Йехуды, которому и не нужно было его самолично и чудодейственно оживлять. Эпитет "мертвый" к ивриту не совсем подходил. Как заметил в 1958 г. филолог Хаим Рабин, "...вряд ли было бы преувеличением сказать, что в 1879 г., когда вышла в свет первая статья Бен-Йехуды, половина всех взрослых евреев понимала Пятикнижие, ежедневные молитвы и другие подобные тексты, а примерно пятая часть могла читать на иврите книгу средней трудности, причем в Восточной Европе, Северной Африке и в Йемене эта доля была намного выше, чем в западных странах". Вот почему нельзя не согласиться с глубоко верным высказыванием Сесиля Рота о роли Бен-Йехуды в возрождении языка: "До Бен-Йехуды... евреи умели говорить на иврите, а после него они на нем заговорили".

Словом, Бен-Йехуда явился пророком и пропагандистом, теоретиком и стратегом, знаменем и символом возрождения языка. В 1908 г. он писал в газете Ха-цви: "Для каждого дела нужен только один мудрый и энергичный человек, готовый приложить к нему все силы, и дело пойдет, несмотра ни на какие препятствия... Для каждого новшества, для каждого, даже самого малого шага на пути прогресса необходим первопроходец, который не знает отступления".

В возрождении иврита таким первопроходцем оказался сам Элиэзер Бен-Йехуда.

Джак Фелман